Читать онлайн книгу "Пчёлочка златая. Вторая фольклорная тетрадь"

Пчёлочка златая. Вторая фольклорная тетрадь
Владимир Попов


Эта книга – продолжение первой фольклорной тетради автора, в которой читатель снова встретится с дорогими сердцу пейзажами Русского Севера, трогательными и смешными персонажами, неиссякаемым богатством родного языка.Для любителей русской песни – авторская интерпретация песенных сюжетов.





Пчёлочка златая

Вторая фольклорная тетрадь



Владимир Попов



Дизайнер обложки Юлия Архирий

Фотограф Александр Сизухин

Компьютерная вёрстка Андрей Васильев



© Владимир Попов, 2020

© Юлия Архирий, дизайн обложки, 2020

© Александр Сизухин, фотографии, 2020



ISBN 978-5-0051-1313-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero










Утром


Как проснёшься утром ране,
вёсла вынесешь в руках,
и плывёшь себе в тумане,
словно ангел в облаках.

Развеваются дурманы,
улетучилася мга…
И выходят из тумана
расписные берега.

И осока полна сока —
нагибается иво?й…
Правый бережок высокий,
левый берег заливной.

Воздух чистый и здоровый —
даже приторный, как мёд.
Во-о-он Паранюшка с коровой
по лужочеку идёт.

И гудит мине Паранька,
будто дальняя труба:
– Ты куды в такую рань-то?
Я рукой махну:
– Туда!




Разыгрались нонче жонки

(плясовая)


Разыгрались нонче жонки.
Девки водят хоровод.
А одна стоит в сторонке,
даже бровью не ведёт.

Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.

Разгулялся ветер свежий…
Ах ты, дева – вешний цвет!
А на нашем побережье
и тебя красивше нет.

Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.

Ни на что не намекаю,
Но скажу в таком разе?:
прямо, фрейлина какая —
не подъедешь на козе.
Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.

Точит тело лихоманка —
больше нечего сказать.
Я весь вылез наизнанку,
чтоб любовь свою казать.

Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.




Ну, какой же ты поэт?..


– Ну, какой же ты поэт?
Стих твой безобразный.
Строкулист и стрехулет,
и писец приказный.

– Пощади! В конце концов,
это видно сразу:
я не Пушкин, не Кольцов,
даже не Некрасов.

– Не спеши: дождёмся ночки,
а когда настанет срок,
полюблю я твои строчки,
даже то, что между строк.




Забуранило нынче к вечеру

(песня)


Забуранило нынче к вечеру.
Еле теплится огонёк…
Где же ты теперь, мой невстреченный,
мой невенчанный паренёк?

Все дороженьки запорошило.
В небе звёздочки не видать.
Не нашёл меня, мой хорошенький,
и не тянется обнимать.

Не ветру одна, как былиночка.
Посреди людей – и одна…
Где же ты, моя половиночка,
та, что Господом суждена?

Забуранило нынче к вечеру.
Еле теплится огонёк…
Где же ты теперь, мой невстреченный,
мой невенчанный паренёк?




Юбка наизнанку


Ходит: юбка наизнанку
да репьи по подолу —
Фроська, девка-гулеванка,
по хозяйскому двору.

То направится в конюшню
и хватается за кнут,
на работника Ванюшку
надеваючи хомут.

То присядет враскоряку
на кротовую нору.
То как гаркнет на собаку —
белька лезет в конуру.

То без дела веселится,
то привалится к стогу…
Непутёвою баби?цей
воцарится на лугу.

Кумачовый плат постелет
и лежит, кубыть, бревно…
Сорок вьюношей слетелись,
словно мухи на гумно.




Скрылось солнышко над лесом

(песня)


Скрылось солнышко над лесом,
и зажглися огоньки.
Я иду для интересу
на свиданье у реки.

Паренёк такой хороший:
он не станет обнимать.
Только кофточку наброшу,
если станет холодать.

Мово плечика коснётся
он нечаянно рукой,
и как будто обожгётся —
нерешительный какой!

У влюблённого балбеса
льются слёзыньки из глаз…
Я его для интереса
поцелую восемь раз.




«Вот Тюрин нам поёт Рубцова…»


Вот Тюрин нам поёт Рубцова
без италических прикрас.
Звучит таинственное слово —
неторопливый русский бас.

Как будто я в равнине голой
припоминаю отчий кров.
«Всё глуше дом у частокола,
всё нелюдимей шум ветров».

О, этот звук в потоках света,
в неизъяснимый век какой…
Лечу, лечу по воле ветра
с такой щемящею тоской.




Раннее утро


Дождь мелкий моросит
сквозь серые просветы.
Седой туман висит
в садах в начале лета.

Куда ни кинешь взгляд —
вокруг такая нега…
И яблони стоят
невестами под снегом.




«Мне здесь не одиноко…»


Мне здесь не одиноко…
Вот, выпучив глаза,
летает возле окон
большая стрекоза.

И, как во время оно,
приветствуя весну,
тяжёлая ворона
садится на сосну.

Цветы глаза закрыли.
Льёт дождь в просветах рам…
И одинокий филин
кричит по вечерам.




Чудеса


Во какие чудеса
нам природа делает:
зацветает майский сад
цветиками белыми.

Розоватый ободок
с краешка теснится.
Посерёдочке глазок
с жёлтыми ресницами.

Полноцветье там и тут,
как в года былинные…
И цветут, цветут, цветут
яблони старинные.

И, смотря из-под руки
на цветов охапки,
молодеют старики,
расцветают бабки.




Бабочка


Мы гуляли вдоль реки —
покормили уток.
А у берега мальки
в это время суток.

Звонко бегали бегом
по травинкам колким.
Не случилось ничего…
А случилось столько!

…Мы брели с тобой домой
медленно-устало.
Над тобой и надо мной
бабочка летала.




Старая песня


Россия с песней старой
живёт в одном бараке.
Романсы на гитаре,
фольклор на балалайке.

Несётся Русь на паре
по свету без утайки:
бояре на гитаре,
народ на балалайке.




За забором


Собаки лают за забором —
за красной каменной стеной.
А я иду последним вором
по нашей улице родной.

Собаки бегают и злятся —
я просто вышел погулять.
Чего они меня боятся? —
я не намерен воровать.

Охранник вышел за ворота
и показал мне строгий лик.
Но у него своя работа:
– Ты что здесь ползаешь, старик?

Я супротив его бессилен,
и у меня убогий вид…
На разворованной России
охрана крепкая стоит.




Ветерок


Ветерка весенний гуд…
Хорошо на воле.
Во-он, от всенощной идут
две старушки полем.

Как ребёнки малые
от свиданья с матерью:
Ефросинья Павловна,
Параске… Игнатьевна.

И просфорочки у них
во платочках вышитых…
В чистом поле не одни:
песня птичья слышится.

И на солнечном закате,
как цветочки алые:
Параскевия Игнатьевна,
Ефросинья Павловна.




Не видать зазнобушки

(песня)


Не видать зазнобушки
целых две недели…
Воробьи-воробушки
в поле улетели.

Светят звёзды кроткие,
как глаза невинные.
Ноченьки короткие, —
ночи воробьиные.

Только нынче к вечеру
маленькие птицы —
так тревожно мечутся
от огней зарницы.




Ай, Поповы!


Я ко многому готовый, —
ну, а тута нету слов…
Ай, Поповы! Ну, Поповы, —
натворили чудесов.

И живут не ради славы,
а в заботе и в труде
Михаилы, Владиславы,
и Артёмы, и т. д.

Вот фамилия какая —
даже грязь не липнется.
И собаки не кусают.
Гусаки не щиплются.

…И в Архангельское утро,
и в Мезени среди дня
я всё радуюсь, как будто
все оне – моя родня.




Посередине бытия


«На полпути земного бытия»

Данте


Посередине бытия
иду по пройденной дороге,
как будто возвращаюсь я
под кров счастливый и убогий.

Туда, где нету тени той,
которая лицо покрыла.
Где детства образ золотой
является тепло и мило.

Сирень тяжёлая цвела.
И радость частая гостила.
Где мама «маменькой» была.
И на ночь бабушка крестила.




Зима в Мезени


Зима в Мезени снится
на белом берегу.
Под стенами больницы
собаки спят в снегу.

И птица не летает
у белых берегов.
И тишина такая,
что слышен хруст шагов.

Один ездок убогий
(мне снится в этих снах)
по узенькой дороге
проехал на санях.

Заснеженные площади
зимою мировой.
И пар стоит у лошади
над белой головой.




Скоморошина


Не просыпались горохи,
не с морошкой чаи пьют —
скоморохи, скоморохи
скоморошничают.

Тот поёт и в дудку дует —
чисто слово на губах.
Этот ходит на ходулях,
этот ходит на руках.

Насмехается-судачит,
изумляется народ:
там медведь ревёт и плачет,
цепь железную грызёт.

Поводырь платок уронит,
и медведь – лохматый ком —
низко голову наклонит,
кувырнётся кувырком.

А веселье разливанно —
в пляс пускается нога —
обовьёт народ дурманом,
как туманные стога.
А потом народ притихнет,
а потом народ замрёт:
на Ивана Змей-похитник
о восьми голов ползёт.

Он красавиц отбирает
для постыдного греха…
Пламя дышит и играет
у стального языка.

Змей ползёт к толпе и злится,
а народ лишь только: – Ах! —
он умрёт и превратится
в восемь вышитых рубах.

Восемь молодцев курносых
станут с пальца на каблук.
Расплетут у девок косы —
уведут в зелёный луг.

На земле веселье тает…
В голубые небеса,
как синицы, улетают
молодые голоса.




Характер


У неё характер пылкий…
Бабка ходит растопыркой, —
за сараем пропадя?,
ловит, что ни попадя?,
с ядовитою ухмылкой.

То за курицей гоняет,
то собаку обвиняет,
то дерётся с петухом,
то, как старый дед Пахом,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=57109426) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения